Милая Гаухар, вы просили меня рассказать историю L’Officiel, и я решила ответить на эту просьбу, несмотря на мое естественное нежелание возвращаться к прошлому. Будем смотреть правде в глаза: я родилась в этом журнале. L’Officiel – татуировка, сделанная по моей душе. Мама впервые взяла меня с собой на модный показ, когда мне было года четыре. Это было дефиле Lanvin-Castello в начале – нет, я не боюсь страшных цифр, ведь я же француженка, парижанка, - поэтому да, в начале 1950-х. Нас сопровождала неизменная мадемуазель Эльвира – дама, которую сейчас бы назвали “персональным шоппером” моей мамы. Но тогда не было такого понятия – как не существовало и прет-а-порте. Путь к любой новой вещи лежал через множество примерок. В те дни в салонах, где проходили дефиле, не звучала музыка, тишина была почти церковной. Специальная дама объявляла номер каждого платья и его название на французском, затем на английском: “Номер два, “Раскаленный уголь”. Модели спокойно следовали друг за другом. Манекенщицы были закреплены за определенным модным домом и выступали на показах почти ежедневно. Подиума не было. Модели останавливались, затем разворачивались, чтобы мы могли потрогать ткань. Таким образом, вместо сегодняшних 12-14 минут показы длились минимум час. Но я совершенно не скучала: для меня это было завораживающее зрелище.
Журнал L’Officiel к этому времени – оно войдет в историю моды как эпоха самого невероятного расцвета – уже стал настоящей институцией. Его основал в 1921 году знаменитый автомобилист и военный летчик Макс Брюн в тесном содружестве с Габриэль Шанель и Жаном Пату, дизайнером и парфюмером. Это был подарок Макса любимой женщине – Андре Кастанье. Денежки у Макса водились: он умел не только широко тратить, но и хорошо зарабатывать – на импорте хлопка и продаже тканей. Получалось, что часть заработанного он отдавал своей любовнице – его же собственная жена то ли не знала об этой части его насыщенной жизни, то ли делала вид, что не знает.
Андре Кастанье отнеслась к новому делу очень серьезно, выкладывалась на сто процентов, проводя в редакционных заботах все то время, что не проводила в объятиях Макса. Первые номера журнала выходили со смелым подзаголовком “Орган пропаганды и защиты всех модных новаций”. Уже тогда издание взяло международный размах: L’Officiel переводился на английский и испанский языки.
Кем бы была Андре Кастанье сегодня? Умная, ловкая, брызжущая идеями, с фанатизмом очень уверенного в себе человека, поддерживавшая все талантливое, что видела вокруг, сейчас она, должно быть, заслужила бы звание “почетный блогер” – ведь именно так выглядит вершина пьедестала. Работала Андре только с самыми известными фотографами – братьями Зеебергер, студией Дорвин, мадам д’Ора и Жаком Анри Лартигом. Снятые ими обложки стали классикой глянцевого жанра: нам до сих пор заказывают постеры с их изображением.
После смерти Макса Брюна в 1933-м Андре Кастанье совмещает две должности – главного редактора и издателя. Старший товарищ Жорж Ланг дает ей бесценный совет: взять в команду двух молодых, да ранних сотрудников – издание не должно топтаться на месте. Так в журнале появляется “макетист” или, как мы сегодня сказали бы, арт-директор – Жорж Жалю, лучший студент своего выпуска Высшей школы искусств, юноша с внешностью заправского голливудского ловеласа. Вторым молодым специалистом стал выпускник знаменитого Института политических исследований Марсель Перес, который в L’Officiel занялся политикой рекламных продаж. Это сплоченное трио осуществило такой мощный стартап, что в нерушимом виде проработало над журналом многие десятилетия.
В 1933 году в L’Officiel впервые появились цветные иллюстрации. Их авторами стали Жан Дюнан и Тамара Лемпицка. В 1935-м журнал стал печатать цветные фотографии, сопровождавшиеся текстами (вы же больше ничему не удивляетесь, правда?) Колетт, Жана Кокто и других известных авторов: их колонки регулярно публиковал L’Officiel.
Как ни странно, журнал продолжал выходить и во время нацистской оккупации, несмотря на дефицит бумаги и цензуру. Именно война вписала в историю L’Officiel страницу, которой моя семья гордится особо. Жоржу Жалю удалось выпустить обложку, на которой были напечатаны синий, белый и красный – цвета французского флага. Ему удалось убедить оккупационные власти в том, что именно эти три цвета особенно модны в наступающем сезоне: настоящая диверсия! Тем временем Андре Кастанье укрывала в своей квартире американских летчиков.
Послевоенное возрождение парижского кутюра связано с великими именами: Кристиан Диор, Кристобаль Баленсиага, Жак Фат, Юбер де Живанши и Пьер Бальмен. Для L’Officiel это был настоящий золотой век. Здесь важно сказать вот что: журнал рос вместе с французскими дизайнерами, и французские дизайнеры, почувствовавшие вкус к мировому господству, росли вместе с ним. Куда бы ни отправлялась новая коллекция, какие бы рынки ни штурмовали модельеры, – редакторы L’Officiel всегда были группой поддержки. В 1944-м к трио основателей журнала при- соединился Филипп Потье – яркий фотограф, четверть века снимавший только для L’Officiel. Тогда же к команде журнала примкнул и иллюстратор Рене Грюо. Может, мои слова прозвучат хвастливо, но у меня есть повод для хвастовства: этих сверхталантливых художников нашел и открыл миру мой отец. Его прозорливость сделала журнал самым влиятельным изданием о парижской высокой моде. Папе завидовали. Это было совершенно очевидно.
Собственно, и своим рождением я обязана моде. Отец познакомился с мамой на показе Жака Фата в 1947 году. Она приехала в Париж в командировку: мало что смыслившая в индустрии моды голландская газета отправила ее делать зарисовки с дефиле. Девушка даже не подозревала о том, какое преступление совершает, срисовывая модели, которые мелькали у нее перед глазами. Это занятие могло очень плохо обернуться для нее: ведь силуэты новых платьев охранялись тогда похлеще, чем государственные тайны! Мой отец взялся объяснить эти азы молодой и красивой девушке. Ну и, как обычно говорится, пошло-поехало. За показом последовал совместный ужин, потом новые и новые встречи. В этом счастливейшем из браков родилось трое детей – я была первенцем, вслед за мной появились Лоран и Максим Жалю.
Мои родители всегда были устремлены в будущее, простите мне этот высокий слог. С неизменным энтузиазмом выступили они в насыщеннейшую эпоху 1950-х. Вообще, их интерес к самым разным сферам бытия сложно переоценить. Например, они первыми “раскусили” дизайнера Пьера Полена и доверили ему строительство семейного дома в пригороде Парижа. Сейчас это звучит смешно, но тогда гостиная с телевизором в качестве пространственной доминанты потрясла архитектурное и модное сообщество: в наш дом приезжали как в музей. Несколькими годами позже Полен строит для моих родителей дом на юге Франции, на Лазурном берегу, по соседству с виллой Пьера Кардена, еще одного друга нашей семьи: получилась ультрасовременная конструкция из стекла и бетона. Карден и другие модельеры-экспериментаторы 1960-х – в частности, Андре Курреж и Пако Рабан – были постоянными героями журнала. Возможно, Гаухар, Вам будет любопытно, что именно на страницах L’Officiel были опубликованы первые работы начинающего фотографа Патрика Демаршелье.
В 1968 году не стало Андре Кастанье. “Дама в шляпке”, как мы в детстве называли ее, руководила журналом до последнего вздоха. В редакции она бывала ежедневно: приезжала в сопровождении верного шофера и любимой собачки. Ее единственная дочь вышла замуж за англичанина и возглавила подразделение высокой моды в Доме Hardy Amies, передала свою долю в журнале главным помощникам Андре – Марселю Пересу и моему отцу. Последний стал единственным владельцем L’Officiel после смерти Марселя в 1985-м.
29 января 1971 года – важная для меня дата. Это мой первый взрослый рабочий показ. Мне 22, я свешиваюсь с лестницы в особняке на улице Спонтини, чтобы как можно точнее рассмотреть и запомнить “ретроколлекцию” Ива Сен Лорана. Модельер посвятил ее (представьте себе!) сороковым годам, и показ оборачивается настоящим скандалом. “Как можно, – кричат пуристы, – черпать вдохновение из “безстилья” худших военных лет? Это и кощунственно, и антиэтично!”. Что касается меня, я была абсолютно очарована, покорена, взволнована фантастической работой Ива!
Однако “мое поколение” дизайнеров – это все-таки другие имена. Они ворвались в моду в конце 1970-х, и на 1980-ые приходится их абсолютный триумф. Это Клод Монтана, Тьерри Мюглер, Анн-Мари Беретта, Кензо, Жан-Поль Готье, Шанталь Томас. Они не просто создавали новые модели – нет, они выдумывали новые способы соблазнения. Одной из первых я открыла французским модницам и модникам новых итальянских модельеров. Крициа, Миссони, Джорджо Армани, Джанни Версаче, а чуть позже и Дольче с Габбаной завоевали Париж. Одно- временно для журнала начал работать Тьерри Мюглер: его съемки были чертовски хороши. Работал на L’Officiel и Жак де Башер – друг и муза Карла Лагерфельда.
В этом месте своего повествования я, к сожалению, должна поставить (сейчас это очень модное выражение) бемоль. Мне грустно сознавать, что от творчества французских модельеров того времени почти ничего не осталось. В отличие от итальянцев, которым удалось совместить искусство с бизнесом, наладить продажи и остаться во главе собственных домов мод, парижские дизайнеры оказались слишком не от мира сего. Только благодаря приходу в мир моды таких серьезных предпринимателей, как Бернар Арно и Франсуа Пино, французам удалось сохранить и развить свои величайшие бренды.
В 1990-е мода меняется радикально. С одной стороны, Париж влюбляется в японских модельеров. С другой, американские дизайнеры делают моду более доступной: их вещи удобны, практичны и стоят совсем не дорого. А еще 1990-е – это торжество топ-моделей. Благодаря сотрудничеству с фотографом Франческо Скавулла на обложке L’Officiel появляются Линда Евангелиста, Стефани Сеймур, Карен Мюллер, Клаудия Шиффер, Карла Бруни. За внимание читателей с ними соревнуются принцесса Монако Стефания, Изабель Аджани и Эммануэль Беар. Издательский дом Editions Jalou запускает журналы Jalouse, L’OfficielHomme, L’Optimumи издание “1000 Modeles”, которое позволяет читательницам видеть показы будто бы из первого ряда. Вскоре свет увидели и такие журналы, как L’Officiel Voyage, L’Officiel Art и L’Officiel Chirurgie Esthetique. Благодаря контрактам, которые мы заключили с нашими международными коллегами, L’Officiel стал выходить по всему миру: в Китае, Корее, Индии, Турции, Бразилии, России... На сегодняшний день около сорока наших партнеров выпускают собственную версию L’Officielна своем языке. Dior, Chanelи SaintLaurentостаются нашими любимыми друзьями и партнерами. На открытие Fondation Louis Vuitton в Париже, этого великолепного корабля, словно плывущего по Булонскому лесу, я не могла не вспомнить о тех годах, когда мы помогали этим величайшим маркам осваивать мировые просторы.
Дорогая Гаухар! Похоже, в приступе ностальгии я отчаянно превысила количество знаков, отведенных мне для письма о прошлом L’Officiel. И, тем не менее, я не могу закончить это послание, не исполнив важного ритуала, который на сей раз я, впрочем, проделываю абсолютно искренне, от всего сердца. Я желаю Вам замечательных свершений в новой версии казахстанского L’Officiel – а это значит быть на острие, при этом, не забывая про тот огромный арсенал, который журнал заработал за десятилетия безупречного служения моде. L’Officiel вполне заслуживает того, чтобы не начинать его всякий раз с чистого листа.
С уважением, Мари-Жозе Жалю
